Правительство в изгнании — работает ли оно?

В ходе войн случается ситуация, когда одна страна полностью оккупирует территорию другой. Но это не всегда означает полный выход страны из войны. Классический пример — Сербия в годы Первой мировой. К 1915 году вся ее территория была захвачена войсками Центральных держав, однако сербская армия отступила в Грецию, а правительство вместе с королем эмигрировало на остров Корфу, где и оставалось до конца войны. При этом союзники продолжали считать Сербию стороной конфликта, а сербские войска численностью до 150 тысяч продолжали воевать на фронте, уже в Греции. Несмотря на потерю территории, Сербия не потеряла государственность, дождалась конца войны и в результате смогла стать ядром вновь образованного государства сербов, хорватов и словенцев (Югославии). Причем первым правительством Югославии стал вернувшийся с острова Корфу кабинет премьер-министра Николы Пашича.

Другой пример — история правительства Польши в изгнании в годы Второй мировой войны. В 1939 году, после занятия всей территории Польши советскими и германскими войсками, руководители страны смогли выехать в Румынию, а оттуда — в Лондон. При поддержке Великобритании и Франции в 1939–1944 годах польское правительство в изгнании помогало и координировало движение сопротивления в Польше, а также формировало воинские части из поляков, сражавшихся на стороне антигитлеровской коалиции (армия Андерса). Но занятие территории Польши в 1944–1945 годах советской армией предопределило установление в стране просоветского режима.

В июне 1945 года в Варшаве было создано новое Временное правительство национального единства, состоявшее по большей части из просоветских политиков. Тем не менее уже в июле 1945 года его признали Великобритания и США, отозвав одновременно признание у польского правительства в изгнании. Впоследствии всё больше стран признавали просоветскую Польскую Народную Республику, отказывая в признании лондонскому правительству в изгнании. Последнее продолжило работу уже в полуформальном виде, занимаясь сбором сведений о ситуации в Польше и порой сотрудничая с ЦРУ. Моментом прекращения существования польского правительства в изгнании следует считать декабрь 1990 года, когда последний польский руководитель в изгнании, Рышард Качоровски, передал символы власти избранному президенту Леху Валенсе.

Участие самого правительства в изгнании в переменах в Польше было ограниченным: значительно бóльшую роль сыграло польское гражданское общество, находящееся внутри страны. В то же время возвращение правительства из изгнания символически было важно: оно означало национальное примирение и преодоление раскола, в котором Польша жила с 1945 года.

Временное правительство в подполье

Говоря о попытках создать «правительство в изгнании» в российской истории XX века, можно начать буквально с Октябрьского переворота 1917 года.

Еще несколько недель после захвата Зимнего дворца в Петрограде и Москве продолжало действовать подпольное Временное правительство. В ночь на 25 октября большевики арестовали тех министров, кто физически находился в Зимнем, но это был отнюдь не полный состав правительства. Несколько членов правительства, в том числе министр продовольствия Прокопович, поначалу собирались на частных квартирах, обсуждали варианты сопротивления и поддерживали саботаж чиновников против большевиков. Кстати, во многом существование подпольного Временного правительства и поддержка им саботажа чиновников стали одной из причин создания в декабре 1917 года ВЧК — «Всероссийской чрезвычайной комиссии при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем». Фактически же к январю 1918 года деятельность подпольного Временного правительства прекратилась. Отчасти из-за контрмер большевиков, отчасти из-за надежд многих из участников на Учредительное собрание, которое установит в стране новую власть.

Министр-председатель Временного правительства Александр Керенский также не был арестован большевиками, поскольку выехал из Петрограда на Северо-Западный фронт за верными правительству войсками. Но поддержку он нашел лишь у нескольких сотен казаков, которых было явно недостаточно для захвата Петрограда. Так же, как и члены его правительства, Керенский надеялся на созыв Учредительного собрания как на фактор, способный остановить большевиков.

Учредительное собрание — новый центр сопротивления?

Как известно, Учредительное собрание было разогнано большевиками в январе 1918 года. После разгона часть депутатов перебралась в Поволжье и создала новый центр борьбы против большевиков — Комитет членов Учредительного собрания (КОМУЧ). Идея была проста: Учредительное собрание обладает законной властью на основании волеизъявления граждан — соответственно, его депутаты имеют право принимать решения, направленные на стабилизацию власти, до победы над большевиками и созыва нового Учредительного собрания. КОМУЧ существовал с июня по сентябрь 1918 года, затем был преобразован в Директорию и в таком формате просуществовал до ноября 1918 года, когда в результате переворота был заменен личной диктатурой адмирала Колчака.

Члены Учредительного собрания, те, кто успел уехать за границу, уже в 1921 году попытались организовать нечто вроде правительства в изгнании — Частное совещание членов Учредительного собрания. Однако в его работе приняло участие небольшое число участников собрания, тогда как многие другие деятели, такие как Виктор Чернов и Павел Милюков, решительно отказались иметь с организацией какое-либо дело. Среди существенных действий, совершенных членами Совещания, можно упомянуть лишь призыв к правительствам западных стран о помощи сотням тысяч русских беженцев, которые оказались на их территории. Кроме того, члены Совещания занимались организацией помощи России в борьбе с голодом и оказывали поддержку тем беженцам, кто обращался к ним за помощью. Развития после 1922 года работа Совещания не получила, равно как не было ресурсов для его деятельности и признания его со стороны западных держав.

Отдельно стоит отметить попытку русской эмиграции объединиться в 1926 году в рамках Российского зарубежного съезда. Тогда в Париже собралось 400 делегатов со всех концов Европы, представляя политический спектр от монархистов до социалистов-эсеров. Материалы работы Съезда представляют интерес и для современной России, поскольку уже тогда большинство делегатов осознавали неотвратимость произошедших в России перемен и не стремились вернуть страну в январь 1917 года. В то же время расхождения во взглядах на детали антибольшевистской борьбы не позволили эмигрантам создать сколь-нибудь рабочую постоянную структуру. Время играло против них: по мере признания советской власти западными державами надежда на иностранную поддержку таяла, да и сами эмигранты начали выбывать из политики в силу возраста.

Лозунг созыва Учредительного собрания продолжал звучать в риторике политических эмигрантов как минимум до 1950-х годов. Так, Лига борьбы за свободу, учрежденная при поддержке Александра Керенского в США в 1949 году, выступала за освобождение России и (да, снова!) созыв Учредительного собрания, которое должно было бы решить дальнейшую судьбу страны. Впоследствии подобные лозунги появились уже в самом СССР в перестройку, но особой популярности не приобрели.

Белое дело: заграница нам не поможет

Вопрос о дипломатическом признании со стороны международного сообщества важен для любого правительства. После Февральской революции западные союзники признали Временное правительство в качестве законной власти в России и продолжили все отношения, которые ранее вели с императорским правительством. Октябрьский переворот не получил дипломатического признания вовсе и вызвал международную изоляцию Советской России. Но и с противниками большевиков всё было не так просто.

Интенсивность и быстрота изменений в ходе российской Гражданской войны затрудняли установление твердых дипломатических отношений. КОМУЧ, сам по себе относительно демократичный и представительный орган с точки зрения законности и легитимности, существовал несколько месяцев и с сентября влился в Директорию, а в ноябре и та была свергнута Колчаком. И хотя Колчак провозгласил себя Верховным правителем России и его таковым признали остальные руководители белого движения, признания со стороны Франции, Великобритании и США он так и не дождался. Единственным, кто такое признание получил, был генерал Врангель. Но это признание от Франции пришло уже накануне катастрофы и эвакуации из Крыма.

Кстати, о Врангеле. Он как раз пытался поставить вопрос о российском правительстве в изгнании после эвакуации из Крыма и с этой целью уже в Стамбуле создал Русский совет, по сути — преемник его крымского белого правительства. Однако у западных держав были веские причины не идти на признание врангелевского правительства. Уже до того они влили весьма существенное количество средств и вооружения в поддержку белого движения. Но к 1920 году наблюдали почти повсеместное его поражение. Идти на большую войну, на «крестовый поход против большевизма» ни Великобритания, ни Франция, ни США были не готовы. Позади была страшная Первая мировая война, и избиратели не могли взять в толк, почему они сами, их сыновья, отцы и братья должны умирать, только уже не во Фландрии, а где-то около Архангельска или Одессы.

Нельзя сказать, что белые совсем не боролись за признание. В поддержку своей позиции они приводили пример Сербии, о котором сказано выше.

Но в ответ на аргументы белых западные союзники указывали, что масштабы России и Сербии несопоставимы, равно как и положение самих белых после ухода из Крыма. Салоникский фронт, на котором воевали сербы, по значимости не мог сравниться ни с Западным, ни с Восточным фронтом. Кроме того, в случае Сербии речь шла об оккупации иностранной державой, тогда как в случае России — о Гражданской войне. Отсутствие какой-либо русской территории под контролем белых автоматически лишало в глазах западных держав основания для их дипломатического признания и долгосрочной поддержки. В конце концов, красные по праву победителя имели больше оснований говорить от имени России. Тем не менее та же Франция, а следом Болгария, Югославия и Чехословакия сделали немало для того, чтобы принять и разместить русских эмигрантов, но именно в качестве беженцев.

В этой ситуации можно понять как и ярость белых из-за отказа западных союзников в признании, так и нежелание самих западных держав брать на себя подобные обязательства. Военное поражение белых в 1920 году сняло с повестки дня вопрос о военном поражении большевиков, речь шла о переходе к дипломатическим методам. При этом вопрос о, допустим, высылке белых в СССР или о чем-то подобном не стоял: политическую эмиграцию приняли, хоть и не уделяли ей большого внимания. Но сами красные не собирались оставлять эмиграцию в покое и рассматривали ее как серьезную угрозу.

СССР: красные наносят ответный удар

Образ русской политической эмиграции в Европе 1920-х годов в российской культуре во многом сформирован кинофильмами, в особенности фильмом «Корона Российской империи, или Снова Неуловимые» (1971 год). В этом фильме эмигранты за редким исключением предстают либо крайне недалекими и ностальгирующими, либо, наоборот, законченными циниками и убийцами на службе у иностранного капитала. Общее же впечатление от фильма скорее фарсовое, хотя на деле советская власть всерьез рассматривала эмиграцию и ее возможности.

Сразу же после эвакуации из Крыма многие белые, в том числе и сам Врангель, готовились к скорому возвращению — Весеннему походу 1921 года. Этому плану не суждено было сбыться, хотя и без Весеннего похода 1921 год для советской власти был отнюдь не простым. Достаточно вспомнить масштабные Западно-Сибирское, Тамбовское и Кронштадтское восстания. Вооруженные выступления советская власть смогла подавить силой и переходом к нэпу, но и врангелевскую армию и его самого не сбрасывала со счетов. С большой вероятностью можно считать таран яхты Врангеля пароходом «Адриана» в октябре 1921 года в Стамбуле попыткой покушения со стороны советских спецслужб. Подозрительной считается и его скоропостижная смерть в 1928 году в Брюсселе, а было ему всего 50 лет.

В 1924 году Врангель создал из остатков белой армии новую организацию — Русский общевоинский союз (РОВС). Организация была подчеркнуто аполитичной и в первую очередь военной структурой, готовой к мобилизации. Преемник Врангеля на посту главы РОВС, генерал Кутепов, пытался бороться с советской властью при помощи терактов и засылки диверсантов на территорию СССР. Но получилось наоборот: за исключением одного эпизода все попытки РОВС проникнуть в СССР провалились, а сам Кутепов был похищен и убит советскими агентами в Париже в 1930 году. Преемник Кутепова на посту главы РОВС, генерал Миллер, был похищен советскими агентами, вывезен в СССР и расстрелян в тюрьме на Лубянке в 1939 году.

Впрочем, большевики использовали в борьбе против эмиграции не только грубую силу. Расколу политической эмиграции они придавали большое значение и применяли для этого различные инструменты. Так, в ноябре 1921 года был издан декрет «Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях», по которому в Россию в следующие несколько лет вернулось до 180 тысяч человек. Кроме того, в том же 1921 году появилось движение «сменовеховцев», считавших необходимым признание советской России как новой реальности и возвращение эмигрантов на Родину. Судьба авторов сборника «Смена вех», положившего начало движению, была трагичной: все пятеро вернувшихся в 1920-е годы в СССР в 1930-е были расстреляны. Судьба же тысяч приехавших после амнистии сложилась по-разному, но их участие в белом движении способствовало надзору со стороны советских спецслужб и предопределило подозрения в контрреволюции.

Таким образом, ко второй половине 1930-х эмиграция была расколота и во многом уничтожена целенаправленными усилиями советских спецслужб. Безусловно, возлагать всю ответственность на неудачу политической эмиграции только на советские власти невозможно: эмигранты так и не смогли создать постоянно действующую организацию и определить общие принципы работы. Склоки и споры, существовавшие в России, продолжились и в эмиграции.

Тем не менее многие из эмигрантов внимательно следили за происходившим в России и были готовы к возвращению и активной политической деятельности. Это же понимала и советская власть, а потому организовала агентурную сеть среди эмигрантов: уничтожала наиболее опасных, агитировала за возвращение и способствовала расколам.

(Не)выученные уроки

Пример польского правительства в изгнании показателен и для кейса русской политической эмиграции начала XX века.

Это правительство было признано на официальном уровне лишь до момента, пока не было окончательно установлено альтернативное правительство, пусть и просоветское. С тех пор польское правительство в изгнании могло действовать неформально, собирать информацию и оказывать давление на союзников, но имело крайне ограниченные рычаги для воздействия на события внутри самой Польши. Только после завершения революции «Солидарности» оно смогло вернуться на родину и признать случившееся как факт.

Безусловно, существование правительства в изгнании было фактором, принимавшимся во внимание западными державами, но фактором ограниченной силы. То же можно сказать в отношении дипломатических служб и правительств в изгнании Литвы, Латвии и Эстонии, существовавших в 1940–1991 годах, во время оккупации стран Советским Союзом. Главное, чего они смогли добиться, — непризнание западными странами факта аннексии стран Балтии Советским Союзом. Диаспоры и деятельность дипломатических представителей правительств в изгнании сыграли свою роль: многие страны не признавали факт аннексии вплоть до распада СССР и приветствовали восстановление независимости Литвы, Латвии и Эстонии. Но и в этом случае деятельность правительств в изгнании закончилась успешно благодаря тому, что произошли перемены внутри СССР и стали появляться Народные фронты стран Балтии.

Российская политическая эмиграция 1920-х годов практически не дожила до распада СССР за исключением редких фигур, таких как князь Владимир Кириллович Романов. Однако даже те, кто дожили до конца советской власти, не оказали значительного влияния на события в России после 1991 года. Правительство в изгнании, которое могло бы играть важную роль, как это было в случае с Польшей, странами Балтии или Беларусью, так и не появилось. Причины этого кроются не только в ошибках эмиграции или действиях советских спецслужб, но и в особенностях самого Советского Союза. Огромные размеры страны, ее влияние на международную политику и постоянное присутствие сильной центральной власти в Москве делали невозможным создание и признание альтернативного правительства за рубежом.

И в Польше, и странах Балтии даже в случае самого что ни на есть настоящего правительства, ранее признанного западными державами, его статус менялся только с момента, когда в самой Польше к власти пришли другие люди. Это же в значительной степени относится и к российской истории. Если бы белые сохранили хотя бы часть контроля над территорией России, с ними готовы были иметь дело (что показал пример Врангеля). Но игнорировать реальность западные державы не могли. Конечно, большевики удержали власть при помощи репрессий и пропаганды. Но факт есть факт: западные союзники не могли и не хотели втягиваться во внутрироссийскую смуту. Давить на Советский Союз было возможно, но вести дела с Россией зарубежной, игнорируя Россию настоящую, — нет.