Единственное, что в сегодняшней Праге напоминает о вторжении советских войск в августе 1968 года, — это мемориал Яна Палаха. Ян, студент философского факультета Карлова университета, совершил самосожжение 16 января 1969 года, когда Чехословакия уже несколько месяцев находилась под советской оккупацией. На том самом месте, где пылающий Палах упал навечно, в землю вмурован крест. Тоже навечно.
Ни таблички с именем, ни стрелок, указывающих направление, ни мемориальной доски — ничего. Просто крест на оплавленной земле. Навигатор показывает, что я на месте, но по привычке пытаюсь искать указатель или мемориальную доску. Ничего не вижу — за спиной Вацлавская площадь, впереди — здание Национального музея. Охранник музея, у которого я спрашиваю про мемориал, говорит: «Он у вас под ногами». И правда, крест на земле можно и не заметить, если ищешь мемориал в привычном виде. На кресте лежит принесенная кем-то белая роза.
В этом квинтэссенция отношения чехов к введению советских войск в страну и последующей двадцатилетней оккупации. Они не кричат об этом, не навязывают потомкам собственную память, не требуют от других (и от себя тоже) безусловного знания. Хочешь — помни. Не хочешь — забудь. Хочешь — гордись бархатной революцией 1989 года. Не хочешь — живи будущим и не думай о прошлом. Хочешь — ненавидь и рефлексируй. Не хочешь — радуйся жизни. Никто не обязан хранить эту память, никто не должен жить прошлым, никто не пытается обвинять нынешнее поколение россиян в событиях 55-летней давности.